НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПРОЕКТЕ ДВОРЦА ДЛЯ СЫНОВЕЙ ПАВЛА АЛЕКСАНДРА И КОНСТАНТИНА В КОНЬКОВЕ

ДВОРЕЦ ЕКАТЕРИНЫ II В СЕЛЕ КОНЬКОВО

«Коньково-Троицкое, таково первоначальное название села, находилось к югу от Москвы у Старой Калужской дороги. В дальнейшем оно слилось с соседним селом Сергиевским и превратилось в единый населённый пункт Коньково-Сергиевское. В разное время здесь было четыре дворянских усадьбы, одна из которых в 1776 году и стала собственностью императрицы. Это была усадьба по левую сторону Калужской дороги, которая принадлежала сначала представителям рода Безобразовых, от них перешла к Г.И.Головкину и его сыну (до 1752 г.), затем к роду графов Воронцовых (до 1767 г.), Зиновьевых (до 1776 г.), и уже после — к Екатерине II.

Императрица приобрела Коньково у Екатерины Зиновьевой, которая вышла замуж за ее бывшего фаворита графа Г.Г.Орлова. Царица задумала соорудить здесь грандиозный дворцовый комплекс, который изначально предполагался для ее внуков Александра и Константина Павловичей.

Первый проект дворца был выполнен В.И.Баженовым в 1783-1784 гг.» Дворец, решённый в ставшей модной к тому времени палладианской классике в своей планировочной структуре восходил к знаменитому и, видимо, любимому Баженовым, проекту здания Академии для обучения юношества, спроектированному М.-Ж.Пейром, другом и коллегой Баженова, с циркумференциями и сложными античными ассоциациями, которые отразились и во дворце в Конькове. В объёмно-планировочном решении этого здания Баженов дважды повторяет форму малой циркумференции с одним центром построения циркульной кривой, как это предложено в проекте Пейра, и дважды по главному и садовому фасадам он применяет построение дуги из двух центров, раздвинутых на размер центрального ризалита, как это было выполнено Палладио в вилле Мочениго, вилле деи Трессини и др. или в известном Баженову здании Коллежа Четырёх Наций в Париже архитектора Ле Во (Лево). Этим приёмом он создаёт большую циркумференцию. Оба приёма будут затем развиты в проекте Казанского собора Баженова-Воронихина и Странноприимном доме графа Н.П.Шереметева Баженова-Кваренги. Мощное решение предложено в построении роскошного пространства, развивающегося параллельно линии главного фасада, перпендикулярного оси движения вперёд к шикарной лестнице: оно выделено парными колоннами залов цокольного этажа. На первом этаже это решение позволяет разместить цепь из трёх двухсветных залов, где центральный зал, имея, по сути, три высоты, завершается пологим куполом с двенадцатью круглыми окнами-люкарнами в барабане-тамбуре свода, как это вычерчено в проекте виллы Ротонды Палладио (там осуществлён фонарик верхнего света, имитирующий освещение купола римского Пантеона). Два боковых зала своими фасадами открываются в циркумференции, охватывают собой центральную шестиколонную часть изогнутого портика, что воспринимается изнутри как чрезвычайно торжественное решение. Центральный ризалит главного фасада выделялся восьмиколонным портиком отдельно стоящих колонн, в сад центральный ризалит должен был открываться четырёхколонным портиком в лоджии, глубиной в колонну (это предложение восходит к решению фасада Малого Трианона Габриэля в Версале, которое очень ценил Баженов). Боковые ризалиты с трёх сторон усилены четырёхколонными портиками. Малые циркумференции решены мощным шестнадцатиколонным портиком из отдельно стоящих по дуге колонн. Это очень яркое проектное предложение потом блестяще реализовал К.И.Росси в здании Главного штаба. «Очень долго этот проект считался работой М. Казакова, т. к. находился в составе его альбомов.

В.И.Баженов был отстранен от строительных работ в 1785 году и уже больше не занимался дворцами. Но о постройке дворца в этой местности царица не забыла. В 1793 году Матвей Казаков разработал два новых варианта дворца для этого села: «готический» — пятиугольный в плане, напоминающий средневековый замок, и «классический» — с восьмиколонным портиком. Именно последний вариант и был принят к исполнению. Уже построили полуподвал и начали возводить первый этаж, но вступивший на престол Павел I принципиально не окончил ни одного начатого матерью строительства.

Уже при Александре I в 1803 году Коньково обследовал архитектор И. Е. Еготов. Он составил подробный план имеющихся построек, и вскоре все эти остатки были проданы с аукциона и разобраны на кирпич.

Остался лишь каменный обелиск, построенный в честь посещения своих владений императрицы сразу же после покупки. Его соорудили у дороги на въезде в село. В 1972 году он был перенесен в Донской монастырь.»

Проект «готического» дворца в селе Коньково. Главный фасад. М. Ф. Казаков, 1793 г. Б., тушь, акварель. ГНИМА им. А. В. Щусева.

Источник: Царские и императорские дворцы. Старая Москва. – Москва : Мосгорархив, 1997. – 278 с. : ил.

Обелиск в селе Коньково. Фото А. Т. Лебедева, 1935 г. ГНИМА им. А. В. Щусева.

Источник: Царские и императорские дворцы. Старая Москва. – Москва : Мосгорархив, 1997. – 278 с. : ил.

Очень интересно продолжить исследование авторства Большого дворца в Царицыне на примере дворца, спроектированного М.Ф.Казаковым в Конькове для Екатерины в 1793 году. Рассмотрим его «готический» проект. Соглашусь с тем, что в проекте дворца в Конькове «много общего с Царицынским дворцом и отчасти с Петровским», мне важно уточнить, что же, собственно, общего в указанных проектах. Я настаиваю на том, что проект М.Ф.Казакова для Конькова выполнен в качестве кальки с проекта для Большого дворца в Царицыне 1786 года. По сути дела центральная часть царицынского дворца в этот проект перенесена полностью без изменений(!?), а внесённые изменения в архитектуру башен царицынского дворца также показывает нам родственность их с двумя башнями Петровского Путевого дворца. А это, в данном случае, весьма серьёзно настораживает. Ведь это значит, что у М.Ф.Казакова не было в запасе никаких архитектурных тем, которые он мог бы предложить императрице, кроме тех, которые она уже видела и утвердила в Царицыне и тех, которые были реализованы в башнях Петровского Путевого дворца. А архитектура двух башен в комплексе Путевого дворца уж точно не М.Ф.Казакова, она перекликается с архитектурой башен Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове Великом Баженова, к которому М.Ф.Казаков отношения не имел. А это вновь наводит на мысль о том, что проект Большого дворца был сделан Баженовым в 1786 году, а М.Ф.Казаков его только строил. Ничего нового в арсенале «готических» средств архитектуры у М.Ф.Казакова к 1793 году не возникло. От страха потерять заказ и от боязни не угодить вкусу императрицы, он просто-напросто соединил известное и утверждённое. В то время, как повторения «готических» тем у Баженова не было и не могло быть! Это он нам доказал в первом «готическом» проекте Царицына в 1776-1784 годах, в великолепных «готических» церквях в Быкове, Вешаловке, Баловнёве, конном дворе села Красное и в Троицком соборе в Гусь-Железном Рязанской области, в имении Марьинка, предложив огромное множество блестящих и оригинальных «готических» тем и мотивов. Не может быть сомнений в том, что Баженов предложил бы для «готического» варианта дворца в Конькове совершенно иное решение, нежели простое повторение принятого императрицей для исполнения в Царицыне.

Надо признать, что тема виллы Капраролы здесь выглядит весьма убедительно, тем более, что так или иначе вилла Капрарола в работе над зданием Сената уже нашла своё отражение. Можно почти не сомневаться в том, что и Баженову, и М.Ф.Казакову были известны варианты «приспособления» виллы Капраролы, которые заказывал Павел неизвестным нам архитекторам (может быть А.-Ф.-Г.Виолье?) в начале 1780-х годов. В «готическом» варианте коньковского дворца вилла Фарнезе вновь принимается в качестве образца, но план произвольно увеличивается в размере. На фасаде представлен вариант с огромным залом, перекрытым куполом диаметром около 12 саженей (25,56 метра) – относительно близким диаметру купола Софии в Константинополе (в этом вновь обозначен возврат к «Греческому проекту» Екатерины? Нет ясности в том, каким образом предполагался выполнить купол такого диаметра, он кажется чрезвычайно плоским), в плане представлен вариант с открытым двором диаметром около 18 саженей (38,34 метра), в этом случае диаметр двора стремится быть равным диаметру двора здания Академии Художеств в Петербурге (26 саженей или 55,38 метра).

Вполне вероятно, что «готический» вариант дворца отметается императрицей именно потому, что она прекрасно знает попытки Павла «привязать» виллу Капраролу в Гатчине. Екатерина выбирает вариант, выполненный в палладианской классике, он начинает строиться, но в связи со смертью императрицы, строительство останавливается и больше к нему не возвращаются.